Словосочетание «ядерная энергетика» простыми обывателями воспринимается, как нечто неизвестное и опасное. Чернобыль и атомные бомбы — первое, что приходит на ум. И почему-то мы забываем, как много проблем решается за счет атомной энергии.

Об интересных решениях в мирной ядерной энергетике, об экологии и безопасности мы говорим с первым заместителем генерального директора АО «Атомэнерго», кандидатом химических наук Виктором Николаевичем Иванюком.

 

Виктор Николаевич, Вы работаете в Атомэнерго уже практически 20 лет и были свидетелем становления компании. Расскажите, как это было — создавать такую компанию в то время? Сложно? Интересно?

Нельзя сказать, что я стоял у истоков компании, так как пришел туда спустя четыре года после начала ее работы. Но почти все, кто застал девяностые годы в сознательном возрасте, вспоминают их с некоторым содроганием. Времена были тяжелые, и необходимость подобной компании заключалась в желании сохранять и развивать накопленный производственно-технический потенциал в области гражданского атомного судостроения.

Именно в то время появилась идея создания плавучей АЭС с надежной и имеющей большой безаварийный опыт эксплуатации ледокольной реакторной установкой КЛТ-40. Над данным проектом вместе работали все учредители Атомэнерго — ЦКБ «Айсберг», генеральный конструктор атомных ледоколов, наш петербургский Балтийский завод, строитель атомных ледоколов, нижегородский ОКБМ «Африкантов», основной разработчик и поставщик реакторных установок для военного и гражданского атомного судостроения. Конечно же, Атомфлот и Мурманское морское пароходство, которое на тот момент владело атомными ледоколами. И Нижегородский машиностроительный завод, изготовитель энергетического оборудования АЭС, который сейчас отошел от этого направления, войдя в структуру холдинга Алмаз-Антей.

Но все учредители и так крупные игроки на рынке, зачем нужно было создавать еще одну компанию?

В начале 90-х годов количество перевозимых грузов на Севере существенно уменьшилось, потребность в новых атомных ледоколах резко снизилась. Компании, работавшие в области гражданского атомного судостроения, решили объединить свои усилия и с этой целью создали АО «Атомэнерго», которое производило поиск потенциальных заказчиков с предложениями новых проектов от имени своих учредителей. В частности, нам удалось заинтересовать Концерн Росэнергоатом проектом плавучей атомной теплоэлектростанции. Основное звено этого проекта – плавучий энергоблок — проектировало ОАО «ЦКБ «Айсберг», однако у плавучей атомной теплоэлектростанции есть существенная часть конструкций на берегу и в акватории. Это гидротехнические сооружения, к которым раскрепляется плавэнергоблок и береговая инфраструктура: повысительные трансформаторы, распределительное устройство, тепловой пункт для выдачи горячего водоснабжения в город, инфраструктура охраны, прохода и т.д. Все эти работы находятся вне поля деятельности наших учредителей. Созданное «Атомэнерго» было ориентировано на обеспечение этой береговой инфраструктуры и ее связи с плавэнергоблоком.

И могу с уверенностью сказать, что работа над проектом не останавливалась ни на один день! С плохим финансированием, с приключениями, со скрипом, но проект продвигался! Компания потихоньку набирала вес, находила опытных работников, и на сегодняшний день нас 60 с лишним человек, мы имеем абсолютно все допуски как в проектировании атомного судостроения, так и в промышленном проектировании, состоим в атомных саморегулирующихся организациях. И если раньше мы выступали только в качестве управляющей компании, то сейчас проекты создаем в основном своими собственными силами!

А какие проекты у Вас самые любимые?

Конечно же, самый главный наш проект это первая в мире плавучая АЭС. Здесь много проблем и противоречий и в плане организации, и в плане финансирования, учитывая его масштаб. Однако мы занимались и другими проектами, многие из которых были не такими глобальными с точки зрения финансов, но с точки зрения технических решений были просто великолепны!

Например, для одного предприятия, входящего в оборонный ядерный комплекс, мы разработали и установили небольшой по мощности турбогенератор, который позволил существенно увеличить энергетическую безопасность этого предприятия. Вот представьте себе — даже если все вокруг отключится, эта котельная с помощью турбогенератора может полностью обеспечить свои нужды, нужды газорегулирующих устройств и водяных скважин. При неблагоприятном стечении обстоятельств город и предприятие остаются с теплом и водой! Скоро уже 10 лет, как мы сдали этот проект, и он окупился уже много раз. Конечно, и там были приключения, поставщики подводили, но тем не менее, там было столько интересных решений, что удовольствие от работы получили даже самые опытные сотрудники.

Еще один проект — совместно с ОКБМ им. И.И. Африкантова мы разработали комплекс по двухъярусному хранению и транспортировке отработанного ядерного топлива. Ходят атомные ледоколы, топливо вырабатывает свой ресурс, и после этого тепловыделяющие кассеты необходимо вывозить на предприятие Маяк на Урале. А это означает что? Литерные поезда, специальные контейнеры — это очень дорого. Сама кассета, вернее ее активная часть, где находится урановое топливо, составляет примерно половину общей длины, вторая часть это то, что проходит через биологическую защиту, и она не содержит высокоактивных компонентов. А общая длина кассеты около пяти метров!

Был создан станок, который работает абсолютно дистанционно, поскольку радиоактивность очень высокая — он разрезает эту кассету ровно пополам, и в тех же самых специальных контейнерах мы можем перевезти в два раза больше отработанного топлива. При этом должна быть обеспечена ядерная и радиационная безопасность. Что и было сделано. Эта технология уже давно работает для ФГУП «Атомфлот», и все очень довольны, ведь это существенная экономия финансов.

И не только финансов. Наверняка это положительно влияет и на экологию, ведь поездов требуется в два раза меньше. А какие взаимоотношения у компании с сообществом экологов? С точки зрения простого обывателя все, что связано с ядерными технологиями, это опасно и для людей, и для природы.

Во-первых, нужно понимать, что, поскольку мы проектируем атомную станцию, без разработки экологической части проекта мы никуда не двинемся. Компания участвует в общественных слушаниях, проводит встречи с населением, с экологами. И конечно, экологи бывают разными. Есть те, кто действительно работает над проблемой, как сделать нашу планету наименее подверженной антропогенному воздействию. А есть так называемые «крикуны». С последними очень тяжело, они не слушают аргументов, не изучают выкладки, им интересно отрабатывать заказанный сценарий. Но по моему богатому опыту — а я постоянно участвую в слушаниях — большинство экологов все же разумные люди. Общаются, понимают, выслушивают доводы, во всяком случае, я всегда находил взаимопонимание. Когда ты с цифрами в руках приходишь, рассказываешь, объясняешь на таких примерах, которые поймут люди без специального технического образования… Вот я всю жизнь проработал в этой области, жил в Сосновом бору, у меня дача в том же районе. Я же не сумасшедший, чтобы возить собственных внуков в опасное для жизни и здоровья место…

Это действительно аргумент.

Конечно, люди, не знающие специфики нашей деятельности, думают, что АЭС это что-то грязное и опасное. Когда мы начинали проект на Камчатке, на слушания пришло очень много местного населения, СМИ, и мы с концерном «Росэнергоатом» решили наиболее активных пригласить посетить действующую станцию и плавучую, которая на тот момент уже строилась на Балтийском заводе, и ее можно было показывать. И вот мы свозили 15 человек на Кольскую АЭС, а потом на Балтийский завод. Это был невероятный восторг! Люди говорили, что вообще не представляли, что у нас есть такая культура производства, такая чистота, словно это другая планета. Им показали — вот станция, вот контроль, вот люди входят, выходят, переодеваются, и они поняли, как серьезно относятся специалисты к ядерной энергии. Энергия огромная, с ней нельзя шутить, нужно относиться уважительно. Когда люди чувствуют, что никто не надеется на «авось», когда видят организацию дела, это быстро меняет мнение.

А насколько сильно меняется общественное мнение по таким вопросам?

В свое время во Франции Бруно Комби, физик-ядерщик, который впоследствии стал заниматься экологией, основал Фонд «Защитники природы за атомную энергию» и написал одноименную книгу. Наш первый Генеральный директор Коваленко Владимир Константинович сам перевел эту книгу и договорился с ее автором об издании перевода в России, и это, при поддержке ГК «Росатом», было сделано. Книга написана очень простым языком. Несколько раз было так — приезжаешь на встречу с общественностью, там на себе рубашку рвут — вот вам книжка, читайте, а потом поговорим. Конечно, не все, но процентов 85 меняли свое мнение на противоположное.

Да, техника сложная, не все можно объяснить и показать и с точки зрения режимности, и с точки зрения профессиональной специфики, но мы пытаемся. С одной стороны, растет грамотность населения, с другой — когда ты доверительно говоришь с человеком, всегда есть встречная реакция. На Чукотке после общественных слушаний ко мне подошли местные жители — а теперь объясните простым языком, есть рыба, которую мы ловим, есть ваша станция, которая сбрасывает тепло. Что будет с нашей рыбой? С точки зрения специалиста вопрос смешной, но для человека это важно, так как затрагивает его кровные интересы. И мы разбираем на пальцах, что да, станция выделяет тепло, но и на берегу у них стоит тепловая станция, и полынья в морозы всего 20 метров. Конечно, у нас мощность побольше, но есть нормы, где четко прописано — на расстоянии 200 метров температура не должна превышать исходную более чем на 5 градусов. Не уложимся — нам Росрыболовство не согласует проект. В Северном Ледовитом океане вода 1-2 градуса, соответственно, в радиусе 200 метров она должна быть 6-7 градусов, не более.

Вот такие примеры им понятны.

Но самое удивительное, это последствия того разговора. Приехали в Анадырь на большое совещание у губернатора, и ко мне подошел президент Ассоциации малочисленных народов Севера, образованный человек, геолог, и сказал: «Мне рассказали, как Вы подробно и уважительно все объяснили. Мы будем поддерживать Ваш проект».

 

Этакая точечная работа с населением. Но при этом в целом ядерная энергетика все равно вызывает смешанные эмоции.

Дело все в том, что мы основное время занимаемся проектом, у нас нет времени бегать по газетам, чтобы массово освещать ситуацию. А те «крикуны», которых я упоминал в начале нашего разговора, получают деньги как раз за то, что кричат и выдумывают. Чего скрывать, атомная энергетика большой конкурент энергетике традиционной, и глобальные нефте-газовые компании это знают. Вспомните, когда несколько лет назад в Мексиканском заливе был жуткий пожар, долго ли это обсуждалось? Пошумели неделю-другую, и все. А какой ущерб? А бог его знает, никто не считал. Пару раз только мелькнула информация о последствиях, но ажиотажа не вызвала. И буквально две недели назад на АЭС во Франции протекло два литра воды. Крик подняли на весь мир. Так что мы живем под особо бдительным оком общественности. И предвзятым отношением.

А как происходит подготовка к проекту?

Возвращаясь к конкуренции с традиционной энергетикой — когда мы делаем обоснование инвестиций, нормативы обязывают нас делать сравнительный анализ — подобных станций на угле, на газе, на диз.топливе, какие будут выбросы, какие нужны вложения. По каждому проекту анализируется огромное количество информации. Когда мы выбираем место для станции, обычно рассматривается 3-5 вариантов размещения с учетом многих факторов — метеорология, геология, расположение потребителя…

Например, в Певеке, где мы сейчас строим ПЭБ, при выборе площадки местные власти предложили лагуну — вторая категория радиационной опасности, можно ставить станцию близко к городу. И вроде по всем практическим показателям ее можно было там поставить, но системы очистки сточных вод в городе нет, все сливается в лагуну. Мы привозим станцию, она подогревает воду в лагуне, и что будет с бактериями?.. Так что такие вещи тоже анализируются!

Невероятно, такое количество факторов, которые нужно учесть!

Это сложнейшие технологии, сложнейшие анализы, для осуществления проекта пишется несколько обоснований безопасности. Обоснование безопасности площадки размещения, обоснование безопасности на стадии проектирования. Электричество, тепло, ввод в эксплуатацию, вывод. В общем, со всех сторон. А когда переходим к строительству, когда закуплено конкретное оборудование, пишется окончательный отчет по обоснованию безопасности и делается вероятностный анализ безопасности в нескольких уровнях.

Создается дерево событий. Например, мы знаем, что это оборудование использовалось там-то, у него есть наработки на отказ. Вероятность наработки на отказ допустим 10 в -1, в -2 степени, у каждого оборудование есть свой индекс. Что последует за отказом? Это, это, это… В дерево включено все оборудование, у каждого оборудования своя вероятность на отказ. Чтобы это событие произошло, мы должны перемножить все коэффициенты и получить конечную вероятность.

Для атомных станций существуют проектные, запроектные и постулированные аварии. Запроектные закладываются 1 раз в 100 тыс. лет. А для реакторного оборудования — 1 раз в 1 млн лет. Это все просчитывается. Когда смотрим воздействие природных факторов, в обычном промышленном строительстве вероятность события природного воздействия — 1 раз в 100 лет. У нас 1 раз в 10 тысяч лет. Делали расчеты для Камчатки — при 9-тибалльном землетрясении наша станция работает в штатном режиме. Можете представить себе такую ситуацию?

Многие говорят — одно дело проект, другое дело исполнение. Для того, чтобы все это построить, работники должны пройти обучение, сертификацию, каждый шов варится только аттестованным сварщиком, просвечивается, маркируется и так далее.

То есть не так, как сейчас строят многие объекты?

Чернобыль многому нас научил, после него были внесены значительные изменения к требованиям безопасности, иногда даже чересчур. Я уже упоминал постулированные аварии, придумать их невозможно. Им просто неоткуда взяться. Но тем не менее Росатомнадзор задает вопрос: что будет если ваш плавэнергоблок будет выброшен на берег. Как? Никак! Тем не менее необходимо готовить ответ. Даже если это произойдет, радиоактивность наружу не выйдет. А если он утонет? Если вверх дном перевернется? Поэтому когда с экологами разговариваешь, приводишь в качестве примера эти вещи, как против этого возразить? Да, мы это считали, да, мы это рассматривали! Да, это делала сертифицированная организация. Впервые у нашей АЭС категория опасности 2, то есть при самых неблагоприятных сочетаниях любых отрицательных воздействий выброс будет не дальше площадки. На самом деле, даже борта судна не преодолеет, но мы расширили санитарно-защитную зону, так как строим первый раз.

А какие проекты сейчас еще в работе? И какие в планах?

Когда мы прорабатывали нашу идею с плавучей АЭС, мы думали, что запустим 6-7 площадок и сделаем на один ПЭБ больше. Потому что каждые 10-12 лет его нужно вывозить на завод на ремонт, выгрузку топлива и так далее. Соответственно, один на замену. На деле получилось иначе, нам сказали — сделайте один, и там посмотрим. И никто не подумал, что делать в ситуации ремонта. Сейчас этот вопрос уже решается. Буквально в эти дни проходит обсуждение деталей.

Из планов — у нас есть предложение сделать стационарную морскую платформу, на которой будет размещена обогатительная фабрика, рядом наш плавэнергоблок. Такую платформу можно размещать рядом с небольшими прибрежными рудными месторождениями, когда строить город и обогатительную фабрику нецелесообразно. Ставим, отрабатываем месторождение, поднимаем якоря — акватория чистая, заброшенных городков нет. Сейчас мы патентуем это предложение и уже озвучили его в Росатоме.

А каким образом на сегодняшний день происходит финансирование проектов? Например, конкурсное финансирование часто предполагает постоплату.

До последнего времени нас финансировал Росэнергоатом из своего инвестиционного фонда. Сейчас в строительстве береговых и гидроэнергетических сооружений в Певеке принимает участие государство. Вклад чувствителен, но не определяющий. В целом, у нас длинные проекты, поэтому мы успеваем заключить контракты и получить деньги. Но сложностей хватает. Например, при выполнении гособоронзаказов и бюджетных контрактов требуется наличие банковских гарантий. Мы проектная фирма, а банки предпочитают тех, кто, как говорится, «печет пирожки» — в залог берут товар, недвижимость, технику. А какая техника у проектировщиков? Компьютеры? И хотя мы далеко не в первый раз работаем с банковскими гарантиями, и референция положительная, мы никого не подводили, и ни разу, когда мы брали банковские гарантии, заказчики не выставляли обращения к банку, тем не менее проблема существует. Сейчас мы ее решили сотрудничеством с YOLO management. Все же специалисты, которые много лет проработали в банковской сфере, знают, как общаться с банками, как обойти подводные камни, понимают этот язык и могут решить вопросы, обосновать риски, доказать, что с нами можно и нужно работать.

В заключение хотелось бы попросить Вас поделиться секретами успеха с нашими клиентами — молодыми предпринимателями.

Секреты в каждой профессиональной сфере все-таки свои, то есть надо быть профессионалом. Ну, а базовые вещи таковы. Во-первых, не надо суетиться. А во-вторых, не надо пытаться заработать все деньги сразу.

 

КРАТКАЯ СПРАВКА
Виктор Николаевич Иванюк
Первый заместитель Генерального директора АО «Атомэнерго», кандидат химических наук

В 1981 году окончил Ленинградский технологический институт имени Ленсовета, кафедра радио-химические процессы ядерной энергетики.

В 2000 г. окончил СПбГУЭФ им. Вознесенского по специальности «Финансы и кредит».

До 1997 года работал во ВНИПИЭТе, занимался разработкой систем контроля атомных станций, защитил кандидатскую. В конце 1997 года перешел в ЗАО «Атомэнерго», где преимущественно работает над темами, связанными с плавучими атомными электростанциями.